Буль и Димбергер разместились в палатке на плече юго-восточного гребня Чоголизы на высоте примерно 6700 метров, но 26-го их застиг шторм. Однако на следующий день рассвет был ясным и тихим; они почувствовали, что суточный отдых пошел им на пользу и были счастливы от уверенности в успехе.
Гребень, извиваясь, уходил в небо и был увенчан тяжелыми карнизами; снег по колено, идти было тяжело, местами даже опасно, когда восходители осторожно пробирались по покрытым ледяной коркой снежным надувам. Однако шли они хорошо, уверенно набирая высоту, поочередно выходя вперед, чтобы прокладывать путь по глубокому снегу. Вершина была еще метрах в 450 над ними,
однако они уже ясно просматривали весь путь к ней, который извивался перед ними. Серьезных трудностей не предвиделось, все дело было лишь в том, чтобы продолжать движение.
Но к югу от них вверх по леднику Балторо накатывалась гряда облаков, которые поочередно словно проглатывали одну вершину за другой. Одно небольшое облако-разведчик армии вторжения выскочило на гребень у них под ногами, затем погналось за ними. Его щупальца протянулись к альпинистам, вытянувшись из основной массы облаков, и п6глотили их. Через мгновение сверкающий красками солнечный день превратился в сущий ад с ветром и снегом. Теперь снег, мятущийся в воздухе, сливался со снежным покровом у них под ногами. Смотреть вперед стало невозможно, потому что миллионы крохотных стрел тут же врезались в лицо. Однако они продолжали идти вверх и, казалось, были очень близки к успеху, но Буль все же сказал: «Нужно поворачивать сейчас, а то ветер заметет наши следы, и мы заблудимся на этих карнизах».
Димбергер, который был моложе и, возможно, более подготовленным для того, чтобы рискнуть, мог бы настаивать на продолжении восхождения, однако до него дошел смысл доводов Буля, и они оба повернули назад. Участок был нетрудным, и они решили, что веревка им не нужна. Впереди , Буля, едва различимый, шел Димбергер, все его внимание было поглощено отысканием быстро заметаемых следов.
«Я был в затруднении: что :ще делать? Рассмотреть что-либо впереди было уже невозможно. Крэк! Этот звук поразил меня, как шок. Все затряслось, и в какое-то мгновение снежная поверхность подо мной, как мне показалось, осела. Я прыгнул наугад вправо мгновенно сработал инстинкт самосохранения и сделал два, а может, и три крупных прыжка в сторону и даже немного по крутому склону вниз, потрясенный тем, что я увидел у своих ног: кромку карниза с небольшими зазубринами, которые отваливались от него. Да, удача улыбнулась мне. Я ушел с карниза как раз вовремя. Что-то скажет по этому поводу Герман?-подумал я. Я все еще никак не мог разобраться с этим необычным ощущением неужели это просел снег от веса моего тела?
Германа все еще нет. «Г ерман! - закричал Я.Ради бога, Герман, что случилось?!» Задыхаясь, Я бросился вверх по склону. Да, там был этот гребень... а за ним гладкий снег... но на нем никого не было... «Герман... Ты...»
«Все кончено...»
Я протащился немного выше, смог увидеть его последние следы на снегу, затем зазубренный край обломленного карниза. Дальше зияла чернота».
Кое-как Димбергер добрался до подножия горы, а затем проделал долгий, утомительный путь по леднику к базовому лагерю у подножия Броуд-пика. На это он затратил двадцать семь часов. По мере того как проходили дни, беспокойство У других двоих нарастало. Узнав о трагедии, Шмук пришел в ярость. Он набросился на Димбергера с обвинениями в том, что тот вовлек Буля в ситуацию, которая привела его к смерти. Эта была неразумная реакция, однако во время шока или трагедии люди редко проявляют благоразумие. В свое время это событие вызвало бурные споры в кругах общественности, но теперь оба альпиниста-и Шмук, и Димбергер-залечили свои душевные раны и даже встречаются в обществе, хотя так и не стали близкими друзьями.
Шмук все еще считает, что Буль загнал себя. Он сказал мне: «Я думаю, что он, зная, что его считают сильнейшим альпинистом в мире, чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что тогда оказался самым слабым в группе. Он не мог просто сказать мне: «Что поделаешь, я уже не тот, что прежде». Я не понимаю, почему он не сказал мне этого, так как я действительно чувствовал, что мы были настоящими друзьями».
Не так уж трудно понять Буля и те причины, которые заставили его идти на Чоголизу вместе с Димбергером. Возможно, что Димбергер поощрял его к этому. Я совершенно уверен, что в возрасте Димбергера и при подобных обстоятельствах сделал бы то же самое. Но я также совершенно уверен и в том, что Буля не очень-то нужно было уговаривать. Он обрел нужные ему радость и утешение в те дни, проведенные на Чоголизе, когда снова почувствовал, что владеет своим телом и приобщился к любимым им горам. Весьма возможно, что при спуске он устал намного сильнее Димбергера, что его внимание ослабло и это способствовало роковой ошибке. Мы никогда об этом не узнаем.
В истории, происшедшей на Броуд-пике, много патетики. Это история о том, как закатилась звезда некогда блестящего альпиниста. Что бы там ни произошло, но ,всем четверым удалось покорить вершину без помощи высокогорных носильщиков, используя минимальное количество лагерей. Добившись этого, они сделали крупный шаг вперед в развитии альпинизма в Гималаях.

---

<<   6